Мария Магдалина. Становление культа в период позднего Средневековья

   В поисках информации о Марии Магдалине мы нашли интереснейшую книгу американской учёной Кэтрин Людвиг Янсен. Выдержки из этого фундаментального научного труда вносят ясность в вопрос, поднятый нами в предыдущих публикациях. Становится понятно, как намеренно искажался образ одной из достойнейших женщин всех времён, кому и зачем было выгодно приписать ей прошлое блудницы и одержимой бесами, которую исцелил Иисус. Особенно важные места мы выделим подчёркиванием, а наши комментарии к тексту красным цветом.

   Полную версию книги Вы можете прочесть на сайте  http://flibusta.is/b/265725/read

Кэтрин Людвиг Янсен "МАРИЯ МАГДАЛИНА"

Для понимания серьёзности и достоверности материала, изложенного в данной книге, приводим строки из главы о признательности автора организациям, поддержавшим создание этой работы и библиотекам, чьими архивами пользовалась автор, в том числе и библиотеке Ватикана!    

Настоящая книга является переработкой моей докторской диссертации, вызвавшей интерес у многих институтов и принесшей мне стипендию Фулбрайта-Хейса на поездку в Рим, дотацию Фонда Глейдис Криебль Делмас на научные исследования, субсидию Американского исторического общества Бернадотт Э. Шмит на проведение исследования и стипендию Фонда Меллон на занятие научной работой. Благодаря Римской премии от Американской академии в Риме я закончила диссертацию в роскошной, отреставрированной вилле, расположенной на верху Джианиколо. Благодаря награде за диссертацию исторического факультета Принстонского университета, освободившего меня на целый семестр от преподавательской работы, а также летней стипендии исследовательского фонда Католического университета я смогла переработать диссертацию в книгу. И наконец, при подготовке рукописи к публикации мне пришлась как нельзя кстати стипендия Национального фонда гуманитарных наук. Я сердечно благодарю все перечисленные выше организации и их представителей за щедрую финансовую поддержку.

Многие библиотеки и архивы предоставили доступ к своим фондам. Я очень признательна архивариусам из Государственного архива во Флоренции и Неаполе, а также Главному архиву ордена проповедников в Риме. Впрочем, большую часть времени я проводила в библиотеках, и потому с моей стороны было бы непростительно не поблагодарить руководителей и сотрудников библиотеки Антонианы в Падуе, Центральной национальной библиотеки во Флоренции, Национальной библиотеки Святого Марка в Венеции, Национальной библиотеки Викторио Эммануила III в Неаполе, библиотеки Сакро Конвенто в Ассизи, Британской библиотеки, библиотеки колледжа Баллиоля в Оксфорде, библиотеки Святого Иоанна в Кембридже и Каталога христианского искусства в Принстоне. Но больше всего материала для своего исследования мне удалось собрать в римских библиотеках: я благодарна библиотеке Ангелика, библиотеке Касанатенсе и библиотеке Валличеллиана, а также библиотекам Эколь Франсез и библиотеке Херциана. Библиотека Американской академии в Риме стала для меня вторым домом. Однако основой моего исследования является превосходящее всякое воображение рукописное собрание проповедей Ватиканской библиотеки.

ВСТУПЛЕНИЕ

На страницах настоящей монографии, посвященной вопросам происхождения и становления ее культа, я стремлюсь объяснить, почему в период позднего Средневековья Мария Магдалина стала — после Девы Марии — самой почитаемой святой.

Почему мною выбран этот период? Ответ прост: именно во времена позднего Средневековья поклонение Марии Магдалине достигло в средиземноморских областях Прованса и Италии своего пика. Первым на данное обстоятельство обратил свое внимание сорок лет назад Виктор Саксер — старейшина современных критических исследований об этой святой. Однако он интересовался историей культа Марии Магдалины, особенно на севере Франции, в период Высокого Средневековья. Мое же исследование начинается — хронологически и географически — тогда и там, где заканчивает Виктор Саксер.

Главным предметом моего исследования являются проповеди, так как в то время они заменяли средства массовой информации, являлись связующим звеном между церковной властью и мирянами.

Из проповедей мы узнаем гораздо больше о религиозных представлениях, внушаемых народным массам Средневековья, чем из теологических трактатов и других мудреных произведений. Они являлись также способом ознакомления простолюдинов с содержанием Евангелий. 

Первое серьезное исследование, посвященное исторической фигуре Марии Магдалины, появилось после возникновения новой отрасли науки — текстологии, созданной филологами-гуманистами в начальный период Нового Времени. В 1517 году французский ученый-доминиканец Жак Лефевр д’Этапль положил начало ожесточенному спору, когда в своем трактате «О Марии Магдалине» пришел к выводу, что не существует никаких доказательств, подтверждающих заявление Папы Григория Великого, будто Мария Магдалина — грешница из Евангелия от Луки, и Мария из Вифании — одно и то же лицо. 

В двадцатом столетии Мария Магдалина перестала быть предметом только регионального и конфессионального спора и привлекла к себе внимание ученых из разных областей науки. В 1937 году Ганс Гансель опубликовал основную часть своей работы, сосредоточив внимание на истории текстов и распространении средневековых житий о Марии Магдалине. В своей работе «Святая Мария Магдалина в средневековой литературе» Элен Мередит Гарт несколько раздвинула границы исследования и попыталась обобщить посвященную этой святой средневековую литературу. В монографии Марджори Мэлвернс «Венера во вретище» — причудливом обзоре личности Марии Магдалины в литературе и искусстве, изложена почти двухтысячелетняя история святой.

Недавно специалисты по раннему христианству, особенно сторонники феминизма, обратились к Марии Магдалине, намереваясь доказать, что в раннехристианской церкви были пользующиеся влиянием женщины. Елизавета Шюсслер Фиоренца, Бен Уитерингтон III, Карла Риччи и Карен Кинг избрали исторически существовавшую новозаветную Марию, желая на ее примере показать, что в раннехристианской церкви женщины играли далеко не последнюю  роль.

Однако самой ценной работой, настоящим кладезем в вопросе культа Марии Магдалины, является сочинение монсеньора Виктора Саксера «Le culte de Marie-Madeleine en Occident dus origines a la fin du moyen-age (Культ Марии Магдалины на Западе с момента возникновения до конца Средневековья)». Написанное в 1959 году, оно и по сей день является самым ценным научным трудом по культу Марии Магдалины на Западе, в основном благодаря исследованию литургии, равного которому еще не было.

Когда я приступала к изучению материалов о Марии Магдалине для своей докторской диссертации, переработанной в настоящую монографию, единственной свежей и значительной работой в этой области был сборник очерков, озаглавленный «Мария Магдалина в мистике, искусстве и литературе». Предметом их рассмотрения являлся отнюдь не только средневековый период, но и времена Петрарки, Григория Турского и Ле Корбюзье. Впрочем, это было доброе предзнаменование: в 90-е годы двадцатого столетия появилось множество научных работ о Марии Магдалине. В 1992 году была издана монография Лилии Себастиани «Tra/Sfigurazione», а также сборник очерков сотрудников Эколь Франсез в Риме, включавший в том числе представляющие значительный интерес эссе Николь Бериу и Жака Даларюна. В конце 1993 года появилась работа Сьюзан Гаскинс «Мария Магдалина: миф и метафора». Сьюзан Гаскинс по образованию искусствовед, а Лилия Себастиани — богослов по вопросам христианской этики; тем не менее они одинаково подошли к выбранной теме. Обе работы — это обзоры, вобравшие в себя опубликованные тексты католической и православной церквей с периода раннего христианства по сегодняшний день. Пока я готовила свою книгу к публикации, в свет вышли еще две монографии. Предметом анализа первой являются немецкие легенды позднего Средневековья; вторая — это изданное во Франции исследование образа Марии Магдалины в средневековой литературе. Последние годы оказались урожайными на труды о Марии Магдалине; 90-е годы двадцатого столетия, по-видимому, действительно были эпохой «вынашивания трудов о Марии Магдалине».

В главах второй части прослеживается эволюция Марии Магдалины от безымянной грешницы (!!!) из Евангелия от Луки до символа luxuna (сладострастия) в средневековых проповедях. По-моему, проповедники и моралисты позднего Средневековья создали образ Марии Магдалины для того, чтобы иметь возможность обращаться к философским и социальным вопросам о природе женщины, ее предназначении в социуме и к постоянно обостряющейся проблеме проституции. В этих главах на примере Марии Магдалины рассказывается о том, как в Средние века решались вопросы пола. – Первое упоминание о подтасовке образа Марии нуждам церкви!

Мария Магдалина как непревзойденный в более поздний период Средневековья образ раскаявшейся грешницы — такова тема третьей части. Я связываю ее превращение в символ покаяния с ростом религиозного раскаяния как в его обрядовой форме — обязательства, состоящего из четырех актов принятого на Четвертом Латеранском соборе в 1215 году, — так и через осознание мирянами своей греховности. В этом разделе говорится не только о том, как в Средние века Мария Магдалина стала образцом раскаяния, а, главное, рассказывается, как в более поздний период Средневековья она превратилась в символ надежды для всех грешников (что во многом объясняет широкую привлекательность этого образа).

Выходит, до эпохи Средних веков Мария Магдалина вовсе не была образцом греховности, позже превратившимся в символ надежды для грешников! Думаем, все осознают тот факт, что основной доход всему огромному институту церкви приносил и приносит поныне именно постулат об изначальной греховности человека, а также ложное внушение  верующим массам, что церковь может простить именем Бога или отмолить любой грех (вспомним успешнейший бизнес на торговле индульгенциями в Средневековье или посмотрим на сегодняшнюю церковь)!

ГЛАВА ПЕРВАЯ «В ПАМЯТЬ О НЕЙ»: ΟТ ИСТОРИИ ДО ЛЕГЕНДЫ

В последнее десятилетие четвертого столетия нашей эры, опираясь на сочинения Филона из Оригена, святой Иероним пишет трактат, озаглавленный «Об истолковании еврейских имен», в котором намеревался объяснить значения всех имен, упоминаемых в Библии. Его толкования пользовались огромной популярностью на протяжении всего периода Средних веков. В главе, посвященной Евангелию от Марка, он пишет: «Большинство полагает, что имя «Мария» следует переводить как «они освещают меня», либо «светильник», или «смирна моря», но, по-моему, такой перевод не заслуживает ни капли доверия. Лучше переводить его… «слеза моря» или «горькое море»».

Начхать было «святому Иерониму» на то, что имя Мария в Римской империи связывали с традиционным для проживающих там народов понятием богини Любви — «сияющая», «Мать жемчужины»! А не «печальная», «отвергнутая» и уж тем более не «горечь», как потом представили её имя для масс еврейские жрецы. Вот и пример, как очень просто поменять одно значение на противоположное!

Евангелия

Рассказ о жизни Марии Магдалины следует начинать с Нового Завета — древнейшего исторического источника, документально подтверждающего существование этой преданной последовательницы Иисуса Назарянина. Всего в четырех Евангелиях эта женщина упоминается двенадцать раз, и только единожды не в связи с рассказом о страстях Христа и его воскресении. В Евангелии от Луки (8: 2–3) сказано, что «Мария, называемая Магдалиной», — это та женщина, из которой Иисус изгнал семь бесов. После того как он исцелил ее, Мария из Магдалы вместе с Иоанной, Сусанной и «многими другими» стала одной из самых верных учениц его, служа «Ему имением своим» (Лк. 8: 3).

В Святом Благовествовании от Марка, единодушно признанным учеными древнейшим из Евангелий, автор  рассказывает, что Мария Магдалина прежде других увидела воскресшего Христа в первый день Пасхи: Иисус «явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов». Небольшая деталь, дописанная образу, и теперь это думает о Марии весь мир!!! Одно предложение и какой результат! Нагляднейший пример того, как формируется мнение масс по тому или иному вопросу!  Насколько оно может быть достоверным, мы увидим дальше.

Согласно Новому Завету Мария Магдалина — это та женщина, которую Иисус исцелил от одержимости бесами и которая стала одной из его верных учениц, служила ему при его жизни, стояла рядом с крестом, на котором его распинали, присутствовала при его положении во гроб, принесла мази ко гробу после его смерти, первой (повествуется в трех из четырех Евангелиях) увидела воскресшего Христа и стала той, которую он удостоил чести возвестить о своем воскресении другим ученикам (повествуется в трех из четырех Евангелиях). Таким образом, ее дважды посетила благодать Божья: она не только стала первой свидетельницей события, ставшего основой одного из главнейших христианских догматов — воскресения Христа, но и возвестила о нем.

Гностические евангелия

Следует отметить, что в период раннего христианства о жизни, учении и деяниях Иисуса Христа говорилось не только в сочинениях, входящих в Новый Завет. Когда во второй половине второго столетия нашей эры Матфей, Марк, Лука и Иоанн стали в этой области авторитетами, уже существовали альтернативные Евангелия, написанные христианами-гностиками. Гностицизм — религиозно-философское течение, приверженцем которого являлся ряд христианских сект второго века нашей эры, например, валентинианов и маркионитов. Их объединяла только вера в гнозис (греческое слово, означающее в переводе «познание» или «знание»), подразумевающим знание, полученное от Бога или в результате озарения, но не опытным путем. Здесь не понятно, что автор подразумевает под опытным путём? Может ли быть более ценный опыт, чем «знание, полученное от Бога»?  Гнозисом могло быть богооткровенное знание о Боге, вселенной, судьбе человечества либо самом себе. Обретение гнозиса означало фактически обретение способности к духовному возрождению. А это и подавно именно тот опыт, ради которого и рождается каждый человек! Гностицизм, с его акцентом на личное наитие, непременно должен был столкнуться с официальной Церковью, чья приверженность традиции и иерархической структуре не оставляла места для сект гностического толка. К эпохе раннего Средневековья Церкви удалось подавить большинство гностических сект. И она настолько в этом преуспела, что до обнаружения в Наг Хаммади в 1945–1946 годах тайника с коптскими рукописями (авторами 52 текстов были гностики) все сочинения, из которых мы черпали сведения о гностицизме, вышли из-под ядовитого пера их гонителей. И надо же, ни в одной из этих обнаруженных рукописях не было ни намёка на какое-либо тёмное прошлое Марии Магдалины! А как раз наоборот! Читаем далее!

Существует три гностических Евангелия, в которых Мария Магдалина играет значительную роль: «Pistis Sophia» и «Евангелие от Марии», причем первое было известно с восемнадцатого, а второе — с девятнадцатого столетия, и «Евангелие от Филипа», найденное среди гностических произведений в Наг Хаммади.

В самом древнем из этих сочинений, «Евангелии от Марии» (единственное — из числа канонических, апокрифических или гностических — Евангелие, в заглавии которого стоит женское имя), Мария Магдалина выступает одновременно в роли пророчицы и совести апостолов. Она увещевает других учеников жить по Божьим заповедям и зрит видение, в котором Христос хвалит ее за верность христианскому учению. Это произведение является в одинаковой степени как похвалой несгибаемой вере Марии Магдалины, так и скрытым укором Петру, не только трижды за один вечер отрекшемуся от Христа, но и посчитавшего принесенную Марией Магдалиной весть о воскресении Иисуса «пустыми словами». Вероятно, раздраженный ее длинным рассказом о своем видении, Андрей сомневается в его подлинности, а Петр вопрошает: «Неужто он на самом деле говорил с женщиной без нашего ведома (и) не открыто? Неужто нам теперь надо будет слушать ее? Неужто он нам предпочел ее?» Их обидные слова доводят Марию Магдалину до слез. Все становится на свои места лишь после того, как Леви (читай: Матфей) приходит ей на помощь, с укором говоря остальным, что если Спаситель посчитал ее достойной, то кто они такие, чтобы отвергать ее? Ее, кого «он возлюбил больше нас».

В «Pistis Sophia», гностическом произведении третьего века, написанном в форме диалога между воскресшим Спасителем и его учениками, Мария Магдалина сохраняет свое привилегированное положение доверенного собеседника Иисуса. Господь хвалит ее так: «Превосходно, Мария. Ты благословенна больше всех остальных женщин на земле… Говори откровенно и не бойся. Я открою тебе все, что ты ищешь». Марию снова, как и в «Евангелии от Марии», превозносят выше остальных, поскольку это она, а не другие апостолы, посредством божественного гнозиса с большим совершенством постигает таинства христианской веры. Да, благодаря своему глубокому духовному познанию Мария Магдалина фактически завладевает инициативой в разговоре (задает 39 вопросов из 46), вызывая гнев у Петра, который дважды прерывает беседу жалобами: «Господь, мы не обязаны терпеть от этой женщины, которая лишает нас возможности говорить и не дает никому рта раскрыть, а сама говорит много». На сей раз резкие слова Петра не доводят ее до слез, как в «Евангелии от Марии», а вызывают следующий ответ: «Я боюсь Петра, ибо он угрожает мне и ненавидит наше племя (пол)». Ни для кого не секрет, что руководимый ненавистью человек может сделать многое, чтобы опорочить человека святого, дописать, пририсовать, да и просто оклеветать, что и сделал Пётр, его компания и официальные последователи сего так называемого «апостола».

Тема более совершенного гнозиса Марии Магдалины и порождаемого этим обстоятельством у мужчин-апостолов ревнивого соперничества наиболее заострена в «Евангелии от Филипа», написанного во второй половине третьего столетия. Здесь, однако, положение Марии Магдалины как любимицы Христа еще больше подчеркивается из-за использования в тексте чувственного языка и образов.

И спутник […] Марии Магдалины, [любил] ее больше, нежели [всех] учеников [и обычно] целовал ее [часто] в […]. Остальные [ученики…]. Они говорили ему: «Почему ты любишь ее сильнее, чем нас?»

Один специалист по раннему христианству назвал этот отрывок «озадачивающим», каким он вроде бы на первый взгляд и является. Однако при внимательном рассмотрении приходит объяснение этого поцелуя: он между совершенными. Поцелую между теми, кто достиг гнозиса, дается следующее объяснение:

Ибо от поцелуя совершенные зачинают и рожают. По этой причине мы тоже целуем друг друга. Мы принимаем зачатие как милость Господню, которая есть друг в друге.

Другими словами, те, кто достиг гнозиса, могут обмениваться поцелуями, содержащими благодать. Один специалист по гностическим учениям дал следующее объяснение: «Именно в этом контексте следует понимать поцелуй между Иисусом и Марией. Логос пребывает в тех, кого он поцеловал, отсюда и ревность апостолов, ибо они еще не заслужили поцелуя». Однако подобное мистическое толкование никак не объясняет явной чувственности этого отрывка. Ряд исследователей утверждают, что эта чувственная образность намекает на один догмат гностической теологии о мистической брачной опочивальне, где, в таинстве приобщения святых тайн, мужчина и женщина соединяются в конце концов на вечные времена. В результате этого союза человечество придет к совершенству. Это аллегорическое толкование: Мария Магдалина и Иисус символизируют Логос и Дух, Адама и Еву, мужчину и женщину.

Я бы предложила еще одно толкование, одновременно мистическое и буквальное. Поцелуй Иисуса — это дар благодати, гнозиса и способности к прорицанию Марии Магдалине вопреки тому, что она женщина, и именно потому, что она женщина. Традиционная точка зрения гласит, что уже как женщина она была склонна к интуитивному, а не приобретенному познанию. Апостолы были против предпочтительного к ней отношения не только из-за неспособности понять мистической природы этого поцелуя, но также и потому, что прекрасно осознавали, что их половая принадлежность исключает возможность такого особого и проникнутого чувственностью обращения. Как заметила Карен Кинг: «Пророчество иногда понимают как проникновение духа в тело, и поэтому его порой воспринимают и выражают языком чувственной изобразительности. В системе гетеросексуальной половой символизации, где тот, кто проникает в тело, является символически мужчиной, тело прорицателя, в которое проникли, может рассматриваться как женское или ставшее женским». В монотеистической традиции, где Бог является по половой принадлежности мужчиной и допускаются только гетеросексуальные отношения, апостолы обижались из-за предпочтительного отношения Иисуса к Марии Магдалине, так как их пол исключал возможность подобного обращения с ними.

Нельзя не обратить внимания на охватившую раннехристианскую общину тревогу, открывающуюся через личность Марии Магдалины и в ней персонифицированную. Напряжение, подспудно бурлящее в Новом Завете, достигает своей высшей точки в гностических Евангелиях. По словам Элейн Пэджелс, оно свидетельствует о существовании проблемы с политическим подтекстом: дает ли дар пророчества право на власть внутри традиционной Церкви. Дилемма сводилась к следующему: должны ли руководители Церкви, как утверждали гностики, обладать харизмой, личными способностями, провидческими и пророческими дарами, или им достаточно опираться на традицию и апостольскую власть, передаваемую из поколения в поколение, от епископа к епископу? Другая сторона этой проблемы — половая принадлежность. Стоит нам принять ее во внимание, и вопрос сильно осложняется. Теперь он формулируется следующим образом: должна ли церковная власть основываться на женских способностях — предвидении, пророчестве и духовном познании (sapientia), воплощенных в личности Марии Магдалины, которой первой явился Иисус Христос и велел сообщить благую весть о своем воскресении? Или же она должна держаться на мужских принципах — апостолической традиции, священноначалии и приобретенном знании (scientia), воплощенных в фигуре Петра — камне, на котором Иисус создал церковь свою, которому дал ключи от царства небесного и наделил правом связывать и разрешать (Мат. 16:18–19)? Вот тут то мы и подошли вплотную к целому клубку вопросов, касающихся политики и власти, (где, как мы знаем, идут по трупам, не гнушаясь совершенно ничем),  понимания того, почему сегодня в церквях нету женщин-священнослужителей и одному из основополагающих вопросов всего Христианства, как одной из мировых религий. Имеется в виду вопрос – был ли Пётр тем человеком, тем камнем, на котором Иисус создал церковь свою, которому дал ключи от царства небесного и наделил правом связывать и разрешать? Пусть каждый здравомыслящий человек ответит сам себе на вопрос - мог ли Иисус создать свою церковь, церковь Любви к Богу опираясь на человека с такими моральными качествами, как Пётр??? Или же всё-таки самый любимый, преданный и верный ученик должен был стать преемником Иисуса, то есть Мария Магдалина?

Уже в Новом Завете Петр и другие апостолы начинают отвергать авторитет женской пророческой традиции, посчитав весть Марии Магдалины о воскресении Спасителя «пустыми словами». Их высказывания, разумеется, показательны: «пустыми словами» речь женщины называют тогда, когда не желают ее слушать. В гностических Евангелиях соперничество между Марией Магдалиной и Петром усиливается, поскольку, как в своем исследовании великолепно продемонстрировала Пэджелс, Мария Магдалина олицетворяла притязание гностиков на руководство в христианской общине, а это бросало вызов епископской власти преемников Петра. Когда, в «Pistis Sophia», Мария Магдалина говорит о своем страхе перед угрожающим ей Петром, ее слова являются горьким пророчеством. Официальная Церковь не только угрожала христианскому гностицизму, она его полностью уничтожила. Однако вопрос о женском руководстве в Церкви, авторитет которого основывается на знании, приобретенном духовным путем, в отличие от знания, полученного по традиции, не исчез вместе с гностицизмом, не покинул церковных стен, а стал достоянием еретических учений; он остался противоречием в самом сердце христианства, олицетворенным в личности Марии Магдалины. 

Отцы Церкви

Отцы Церкви обращались к образу Марии Магдалины обычно только в тех случаях, когда составляли комментарий к Священному Писанию. Как правило, упоминая о ней, они рассматривали ее лишь в роли посланницы, принесшей благую весть о воскресении. Одно из первых размышлений об этой пасхальной роли Марии Магдалины встречается в комментарии к «Песне песен», некогда приписываемого Ипполиту, римскому епископу и мученику (ок. 235). Автор высказывает мысль, что Суламита, или невеста из «Песни песен», искавшая возлюбленного своего (Песн. 3: 1) в саду, служит прототипом Марии и Марфы, искавших Христа во гробе. По его словам, эти женщины символизируют синагогу и в этом качестве посланные Иисусом Христом сообщают благую весть как апостолы апостолам (quae apostoli ad apostolos). Он говорит:

Чтобы женщины-апостолы не усомнились в словах ангелов, Христос сам подошел к ним, и женщины стали апостолами Христа и избавились благодаря своему послушанию от греха древней Евы… Поэтому эти женщины сообщили благую весть апостолам… Итак, эти женщины оказываются не лгуньями, а вестниками истины… Иисус Христос предстал перед апостолами (мужчинами) и сказал им: «…Это я явился тем женщинам, и я пожелал послать их к вам в качестве апостолов».

В этом отрывке обращают на себя внимание три момента. Во-первых, воскресший Иисус Христос является сразу обеим женщинам. Мария не названа здесь Марией Магдалиной, однако она пришла с Марфой, и это позволяет предположить, что Ипполит отождествлял Марию Магдалину с Марией из Вифании — сопоставление, явившееся впоследствии, как мы увидим, распространенным. Во-вторых, автор как бы понуждает Иисуса Христа защищать женщин от обвинений во лжи, от скептического отношения к их словам со стороны апостолов, связанное с существующими в ранней церкви и уже рассмотренными нами разногласиями. В-третьих, показательна и использованная автором лексика: он называет женщин апостолами.

Согласно Евангелиям и комментариям к ним Мария Магдалина, Марфа и Мария, «другая Мария» — все они принимали участие в истории искупления человеческих грехов Христом. Отсутствие точного указания относительно того, кому сперва явился Христос и кому он поручил сообщить благую весть о своем воскресении, отнюдь не следствие плохого владения комментаторами этим предметом. Неточность обусловлена желанием устранить расхождения (очевидные) в изложении евангелистами событий первого дня Пасхи. Толкователи Нового Завета сталкивались и с другой проблемой — «каши из Марий», заполонившей страницы Евангелий. В ближайшее окружение Иисуса Христа кроме Девы Марии входили еще по меньшей мере пять женщин по имени Мария: Мария, мать Иакова меньшого и Иосии, «другая Мария», Мария из Вифании, Мария Клеопова и, конечно же, Мария Магдалина. Теоретически одного географического названия родного города Марии — Магдала — достаточно, чтобы не путать одну Марию с другой, но на деле все обстоит не так просто. В одном месте Амвросий, явно запутавшийся среди множества новозаветных Марий, высказал предположение о существовании двух Марий Магдалин. В приступе раздражения он (возможно, поддерживая Евсевия) пишет в комментарии:

Одним женщинам известно [о воскресении Господа], другим нет… Одна Мария Магдалина, по Евангелию от Иоанна, не знает, вторая Мария Магдалина, судя по Евангелию от Матфея, знает; но не может же одна и та же женщина сначала знать об этом, а потом не знать. Следовательно, если было много Марий, то, пожалуй, было и много Магдалин, так как в одном случае это прозвание, а в другом — название местности.

И после этого церковь смеет утверждать, что всё, написанное в евангелиях – непреложная истина и слова Бога? И что не было домыслов и искажений при составлении Священного писания Библии? После прочтённого притязания церковников на даже отдалённое подобие правды становятся смешными! О масштабах путаницы - дальше.

Пожалуй, только Деву Марию, в силу ее уникального и высокого положения матери Иисуса, невозможно было спутать с кем-то другим в отличие от явно избыточного количества Марий и Марий Магдалин. Впрочем, это не так. Александрийский метод текстуального анализа внес некоторую неясность относительно образа Марии Магдалины. Комментаторы этой школы, используя изощренные литературные метафоры, сравнивали с Церковью то Деву Марию, то Марию Магдалину и всех трех называли невестами Христовыми. В результате между образами Богородицы и Марии Магдалины проведена не такая уж четкая разделительная черта, как о том, исходя из их жизнеописаний, можно было бы предположить. Хотя Августин точно определил роль каждой Марии в истории искупления человеческих грехов Христом: одна женщина произвела Иисуса на свет, вторая принесла благую весть о воскресении Спасителя; тем не менее эта ясность присутствует не везде, особенно на Востоке. В трактате, традиционно приписываемом Кириллу Иерусалимскому, автор утверждает, будто сама Богоматерь сказала ему: «Я — Мария Магдалина, ибо название селения, где я родилась, Магдала. Мое имя — Мария Клеопова. Я — Мария, мать Иакова, сына Иосифа, плотника». Так одним своим словом Богородица подменила собой сразу трех новозаветных Марий, свидетельниц распятия Христа.

Коптский текст более позднего периода — апокрифическая «Книга о воскресении Христа», приписываемый апостолу Варфоломею, еще больше все запутывает. Здесь роль вестницы, отведенная у Иоанна Богослова Марии Магдалине (Иоан. 20:16–19), принадлежит Деве Марии (это заключение сделано как раз вследствие нивелирования роли Марии Магдалины, замены её образа образом матери Иисуса):

Спаситель предстал пред ними… и он воскликнул… «Ты, Мария, матерь сына Божьего». И Мария, которая поняла сказанное, повернулась к нему и произнесла: «Раввуни»… и Спаситель сказал ей: «Пойди к братьям Моим и возвести им, что Я восстал из мертвых»… Мария сказала своему сыну: «Иисус, Господь мой, и мой единственный сын, благослови меня… Неужели ты в самом деле позволишь мне прикоснуться к тебе?»

Здесь Богородица буквально перехватывает слова — «Раввуни» — из уст Марии Магдалины. Она, очевидно, получает предостережение «noli те tangere (не прикасайся ко мне)», а затем, с вестью о воскресении, отправляется к апостолам. На Западе главными действующими лицами воскресения Господа, по версии Иоанна, всегда оставались Иисус Христос и Мария Магдалина. Никакого противоречия здесь на самом деле нет, в этих строках подразумевается рождение Женским Духовным Началом Сына Божьего. Эту тему мы обязательно раскроем глубже в следующих статьях.

Ефрем Сирин в псалмах также склонен объединять образы Богородицы и Марии Магдалины. Роберт Маррей высказал предположение, что эта склонность к смешиванию Девы Марии с другими Мариями свидетельствует о глубоком почитании Богоматери на Востоке, особенно в Сирии. Фактически это было своего рода восхваление, ведь Деве Марии приписывали все важные роли и добродетельные качества, которые играли или которыми обладали упоминающиеся на страницах Евангелий женщины. Просто они знали правду и меньше её скрывали, нежели их западные «коллеги».

В отличие от восточных авторов отцов латинской церкви волновала тема компенсирующей роли Марии Магдалины в истории спасения, то есть ее роли в качестве противопоставления Еве. Хотя эту тему ввел в западную экзегетику, вероятно, Хилэри из Пуатье, епископ четвертого века, сопоставление Августина, основанное на принципе подобия, свидетельствует о таком же подходе к толкованию. В пасхальной проповеди он утверждал, что раз «человечество совершило грехопадение через женский род, то и возродилось человечество через женский род, так как дева произвела на свет Христа, и женщина возвестила о его воскресении из мертвых». И он произносит свое знаменитое выражение: «perfeminam mors, perfeminam vita (через женщину смерть, через женщину жизнь)». Возвестив о воскресении, Мария Магдалина, символизировавшая женский пол, восстановила в мироздании порядок, разрушенный первородным грехом и его последствиями. Другими словами, она помогла возродить спасительное равновесие. Объяснялось это так: и Мария Магдалина и Дева Мария олицетворяют новую Еву, а Иисус Христос — нового Адама. В качестве новой Евы Богородица принесла спасение миру, дав жизнь Иисусу Христу, а Мария Магдалина возвестила о близости спасения, сообщив о воскресении Господа. Спекуляции в отношении постулата о грехопадении человечества через женский род, опять-таки, были крайне выгодны мужчинам, жаждавшим неограниченной власти через низведение женского начала и духовной силы, идущей через него до второстепенной роли неполноценных и угнетаемых существ. К чему привела доминация мужского начала в обществе мы имеем возможность наблюдать на глубочайшем кризисе современного человечества.

Может показаться, что отцы католической церкви возвеличили Марию Магдалину, сделав ее одной из главных действующих лиц в истории спасения, однако это не совсем верно. Ибо в отличие от Богоматери Марию Магдалину часто винят в первородном грехе Евы. Святой Амвросий так описывает эту проблему:

Мария почитала Христа и поэтому была послана к апостолам с вестью о его воскресении, расторгающей наследственную связь женского пола с безмерным грехом. Господь совершает это в тайне: поскольку там, где некогда изобиловал грех, теперь преизобилует благодать (Послание к римлянам 5,20). И правильно, что женщину послали к мужчинам, поскольку она, которая первой сообщила мужчине о грехе, и первой должна возвестить о милости Божьей. Отменные умозаключения для тех, кто соглашается с утверждением об изначальной женской греховности. Понимая же чисто политический подтекст этого постулата и заинтересованность в принижении женского созидательного начала, становится ясно, кому было выгодно сочинение данного мифа.

Хотя Амвросий прямо не называет Марию Магдалину грешницей, он дает понять: принадлежность к женскому роду — вот в чем прежде всего заключается ее грех. Она женщина и поэтому причастна к первородному греху. Его цитата из высказываний Павла о достоинствах благодати окончательно все разъясняет. По сути, он говорит о том, что благодать теперь заполнила Марию Магдалину там, где некогда находил себе приют грех. Принцип подобия требовал, чтобы грех Евы — первой грешницы, был искуплен другой грешницей. Для этой роли безупречная во всех отношениях Богородица мало подходила, поэтому выбор пал на Марию Магдалину, на которую отныне возлагали и ответственность за грех Евы. Какая уж тут Истина, когда принцип подобия требует «незначительных» жертв… Мы видим очередной вопиющий пример подтасовки фактов и попрания Правды. В угоду кому? Выводы о приписываемой святости этих людей, а по факту еврейских жрецов, просто сменивших вывеску на организации, прямо причастной к распятию Иисуса и исказивших Его Учение, напрашиваются сами …

Вокруг вопроса о том, кем являлась Мария Магдалина в период поздней Античности, велся ожесточенный спор, стороны так и не смогли прийти к согласию. Ее образ так и остался довольно неясным: она то грешница, то посланница, принесшая благую весть о воскресении, а порой и то и другое. Но так не могло продолжаться вечно. И в шестом столетии Папа Григорий Великий внес в этот вопрос ясность, причислив к лику Святых знакомую всем личность, известную в последующие века под именем Марии Магдалины.

Святая по версии Григория Великого

21 сентября 591 года Папа Григорий Великий, произнося проповедь в базилике Святого Климента в Риме, представил западному христианскому миру новый образ Марии Магдалины. В своей тридцать третьей проповеди, темой для которой послужил отрывок из Евангелия от Луки (7: 36–50), Папа Григорий Великий провозгласил: «Мы верим в то, что эта женщина [Мария Магдалина], которую Лука называет грешницей, которую Иоанн называет Марией Магдалиной, и есть та самая Мария, из которой, как сказано у Марка, было изгнано семь бесов». Другими словами, Папа Григорий Великий отождествил трех разных женщин, о которых говорится в Евангелиях, с одной. (Ещё один многотонный «камушек» в огород тех, кто безоговорочно верит вдалбливаемым прихожанам церковным догматам!) Первой была безымянная грешница, которая незваной явилась в дом фарисея Симона, где возлежал и вкушал пищу Иисус. В этой памятной и драматичной сцене обращения она обливала ноги Господа слезами, отирала своими волосами и мазала миром (Лк. 7: 37–50). Второй была Мария из Вифании, сестра Марфы, по чьей просьбе Иисус воскресил из мертвых Лазаря (Иоан. 11:1—45; 12:1–8), а третьей — одержимая бесами Мария Магдалина, вылеченная Иисусом от болезни и ставшая потом его верной ученицей (Мар. 16: 9).

Став грешницей из Евангелия от Луки, Мария Магдалина Папы Григория Великого унаследовала и ее небезупречное прошлое, а приняв образ Марии из Вифании, приобрела сестру и брата (Марфу и Лазаря) и стала ассоциироваться с созерцательной жизнью. Это было смелое, но отнюдь не своевольное толкование. Папа Григорий Великий, очевидно, отвечал на вопросы о личности Марии Магдалины, являвшейся, как мы уже убедились, предметом спора, да к тому же весьма серьезного.

Мария Магдалина Папы Григория Великого — многогранная личность. Ее преданное служение Иисусу Христу и то, что она первой увидела воскресшего Спасителя и принесла благую весть, а также созерцательная натура сделали ее достойной поклонения. Впрочем, самым существенным для Папы Григория Великого символическим аспектом образа Марии Магдалины было то, что являла она собой пример «надежды и раскаяния» для всех грешников. Ее образ обретает эту грань в результате ее отождествления с раскаивающейся грешницей, которой Господь простил грехи. Созданный Папой Григорием Великим образ святой предопределил сверхзадачу культа Марии Магдалины не только на весь период Средневековья, но и на более поздние времена. Влияние этого понтифика было так велико, что Римско-католическая церковь принимала его Магдалину на протяжении почти четырнадцати столетий вплоть до реформы церковного календаря в 1969 году.  Даже не сомневаемся, что это было для папы самым существенным. Как мы уже упоминали, в первую очередь именно на вопросе искупления грехов держится вся финансовая империя и православной, и католической церкви. Не зря Ватикан и по сей день оказывает на мир существенное влияние. Католическая церковь располагает по всему миру огромной строго дисциплинированной армией духовенства, многочисленными монашескими орденами, миссионерскими обществами, к ней примыкают политические партии разных стран, различные общественные объединения, которые в целом обеспечивают её солидными доходами от верующих. Более того, Ватикан располагает капиталовложениями в крупных международных монополиях, в том числе в США, Великобритании, Швейцарии, Франции, Испании, латиноамериканских странах. А также является совладельцем целого ряда крупных концернов. А ещё Ватикан является крупным земельным собственником в Италии, Испании, Германии и других странах и получает от их аренды огромную прибыль.

Агиография

Окончательным массивом доказательств, подтверждающих возникновение культа Мариии Магдалины в западном мире, являются агиографические сочинения и жития.

Житие служит рассказом о героической жизни святого, а вовсе не о его героической смерти. И не только — у него ряд предназначений. Vitae пишут и для того, чтобы закрепить то, что уже известно о святом, и, как заметил Стивен Уилсон: «Жития писали, чтобы усилить религиозное рвение и показать образцы благочестия… [и] увеличить интерес со стороны определенных групп и учреждений». (Рассказать правду о святых в приоритеты писателей житий, как мы видим, не входило. И снова слышится звон золотых монет…) Различные жития Марии Магдалины подтверждают каждое его слово.

Первая vita Марии Магдалины, известная теперь как vita eremitica (отшелънигеское житие), представляет собой агиографическое произведение, созданное где-то на юге Италии, вероятно, каким-нибудь монахом-кассианитом. Считалось, что это сочинение попало на Запад вместе с бежавшими из Византии греческими монахами. В vita eremitica биографию Марии Магдалины «подгоняют» под vita святой Марии Египетской, (! И снова Правда превыше всего…) одной из нескольких святых грешниц, ведущих аскетическую жизнь, чье жизнеописание включено в vitae patrum — популярный сборник житий восточных (православных) пустынниц. В vita eremitica рассказывается о том, как после вознесения Господа на небо Мария Магдалина бежала в пустыню, где провела в одиночестве без пищи и одежды тридцать лет. Это житие быстро распространилось по остальной Европе. (И ведь люди верили!) Так в Англии, например, оно было уже известно к середине девятого века. Данная «подгонка» под жизнеописание Марии Египетской знаменательна: до своего обращения и покаяния Мария Египетская была проституткой. (И снова браво!)

Не принадлежа к агиографическому жанру, vita evan-gelica — проповедь, некогда приписываемая Одо Клюнийскому, все же является важным произведением житийного цикла, так как представляет собой первую попытку собрать в одном тексте и связно изложить ее vita, составленную на основе новозаветных отрывков, в которых упоминаются Мария Магдалина, Мария из Вифании и безымянная грешница из Евангелия от Луки. Красочные художественные преувеличения являются отличительной чертой vita evan-gelica — проповеди конца девятого либо начала десятого века, созданной в окрестностях Клюни. (Кто бы сомневался…)

В одиннадцатом веке vita Магдалины была дополнена и теперь объясняла присутствие ее останков в Бургундии. Возникла легенда о том, как в 749 году в Прованс отправили некоего монаха Бадилуса, чтобы он спас мощи от нашествия сарацин. Монах нашел весь этот край в руинах, но тело святой нетронутым. Также ему в видении явилась Мария Магдалина, велевшая ничего не бояться, ибо его миссия предопределена Богом. На следующий день, в соответствии с классической furtum sacrum, как называли похищение святых мощей, Бадилус тайно увез останки Марии Магдалины в Бургундию.

Если известно, что мощи святой попали в Везеле в результате похищения, то хотелось бы также знать, каким образом они до того оказались в Провансе. На этот вопрос ответ дается в другом житии, vita apostolica. В нем сказано, что преследуемые гонителями первых христиан Мария Магдалина с группой учеников Христа были вынуждены отдаться на волю морской стихии. По счастью их прибило к берегу возле Марселя, где они наставляли в христианской вере поклоняющихся языческим богам галлов. Мария Магдалина, проповедуя в Экс-ан-Провансе, обратила весь город в христианскую веру. Впоследствии эти новообращенные христиане провозгласили ее соратника Максима (Максимина) своим первым епископом. Прошло не так уж много времени, и vita eremitica слилась в одно целое с vita apostolica, в результате чего появилась так ныне называемая vita apostolico-eremitica. В ней рассказывается о том, как после проповедования Евангелия и спасения душ язычников в Галлии Мария Магдалина удалилась в пещеру, где прожила, предаваясь аскезе и созерцанию, остаток своих дней. Когда она умерла, ее похоронили в церкви Святого Максимина в Провансе, откуда примерно через семьсот лет бургундский монах Бадилус похитил ее останки.

Эти жития подтверждали притязания монахов Везеле на то, что у них хранятся мощи святой Марии Магдалины. Обладание ими было важно в основном по двум причинам. Во-первых, мощи с их чудодейственной силой привлекали в Бургундию паломников, поднимая престиж этой области, не говоря уже о прибыльной торговле различными сувенирами. Во-вторых, с появлением мощей Марии Магдалины Бургундия обретала могущественную защитницу: в те времена было распространено поверье, будто святой или святая обязаны по взаимному договору покровительствовать той области, где хранились его или ее останки. В ответ на покровительство местная община поклонялась святой, вознося ей молитвы, давая обеты, справляя религиозные праздники и обряды, украшая церковь. Впрочем, дело было не только в престиже, прибыли и покровительстве. Заявляя об обладании мощами Марии Магдалины, Везеле связывал себя с апостолическим христианством. И в подобных притязаниях он был не одинок; это своеобразное европейское явление возникло, видимо, в девятом столетии, когда монахи из Компостелы стали утверждать, что святой Иаков проповедовал и был предан здесь мученической смерти, а ушлые итальянские купцы, совершив знаменитую furtum sacrum, вывезли тайком тело святого Марка из Александрии в бочке со свининой, переправив его в Венецию — туда, где оно находится и ныне. Ни одно из вышеназванных мест разумеется, не имеет к двенадцати апостолам никакого отношения; равно, впрочем, как Англия и Франция, начавшие претендовать на то, что здесь проповедовали апостолы. Подумаешь, не имели отношения – главное, что фантазия жречества и их «придворных журналистов» это отношение очень прибыльно нарисовала! 

В связи с этим Ричард Ландес заметил: «Культ ставшего святым апостола, знавшего Иисуса во плоти, должен был привлекать жаждущую отпущения грехов аудиторию; обладая верой и ревностно служа святому, можно было надеяться на его покровительство и спасение души». Именно в контексте вышесказанного следовало рассматривать перенос останков Марии Магдалины в Везеле.

Однако реликвии поклонялись только в том случае, если она обладала чудодейственной силой. К счастью для Везеле, легендарная Мария Магдалина совершила немало чудес при жизни и после смерти. Ее имя связывали с исцелением безнадежно больных, излечением бесплодия и оказанием помощи роженицам, освобождением заключенных из тюрем и воскресением из мертвых — все это описано в ее vita. Иаков Вогаринский (ум. в 1298 г.), доминиканский монах и автор «Золотой легенды», самого известного средневекового сборника житий святых, на основе этих рассказов о чудесах и различных легенд составил собственное vita Марии Магдалины. Хотя, вероятно, рассматриваемый первоначально как справочное пособие для проповедников, этот сборник вскоре вышел за рамки своего первоначального предназначения и стал настоящим бестселлером. Текст «Золотой легенды» дошел до наших дней более чем в семистах рукописях на латинском языке; с начала книгопечатания он выдержал более ста пятидесяти изданий. К пятнадцатому столетию сочинение было переведено на большинство языков, в том числе немецкий и чешский. Благодаря популярной религиозной литературе и основанным на ней проповедям легендарный образ Марии Магдалины приобрел широкую известность.

Скорее всего, благочестивый анжуйский герцог Карл Салернский, если учесть его привязанность к доминиканскому ордену, монахи которого были как превосходными проповедниками, так и великолепными составителями житий святых, познакомился с событиями легендарной жизни Марии Магдалины именно из этих источников. Не исключено также и то, что он узнал об апостольской миссии Марии Магдалины в Провансе от своей матушки, ведь Беатрис была сама родом из этого края и унаследовала Прованское графство. Впрочем, одно дело узнать об апостольском служении святой в Провансе, и совершенно другое — вопреки всем свидетельствам сделать заключение, что ее останки покоятся в Провансе. Тем не менее он пришел к такому выводу, и в 1279 году Карл чудесным образом обнаружил мощи Марии Магдалины в подземной часовне церкви Святого Максимина в Прованском графстве, то есть у себя на задворках. (Какое счастливое совпадение!) 5 мая следующего года с большой пышностью и торжественностью, в присутствии — в числе других церковных иерархов и представителей знати — архиепископов Нарбонны, Арля и Экса, мощи святой были перенесены в богато отделанные реликварии. Голова Марии Магдалины была помещена в золотой ковчег, выложенный драгоценными камнями, а ее тело — в отдельный, но такой же дорогой сосуд. Летописцы — современники этого события, например, францисканец Салимбене, не говоря уже об историках чуть более позднего периода — доминиканских монахах Птоломее Луккском и Бернаре Ги, чей рассказ о втором прованском inventio открывал эту главу, подтвердили то, что герцог нашел останки святой. Отчего ж не подтвердить, герцог, небось, не поскупился. Всё-таки такое благородное, богоугодное дело!

Личное благочестие и преданность Марии Магдалине были у Карла, несомненно, искренними. И все же не только набожность подтолкнула его к поискам останков святой Марии Магдалины, связав таким образом его и ее имена. (Неужели? Не может быть!) Ибо не следует забывать, что в то время, когда герцог обнаружил останки святой на территории своего унаследованного графства, его отец, Карл Анжуйский, был занят нечем иным, как основанием в Средиземноморье Анжуйской империи. (Ну надо же, снова совпадение!?) Однако его имперские амбиции были гораздо шире. Под его началом находились земли Анжу, Мен, Прованс и Форкалкие. Однако последним и самым ценным приобретением было Regno, отвоеванное у Гогенштауфенов в 1266 году, включавшее большую часть итальянского полуострова к югу от Рима, а также — на тот момент — остров Сицилию. Хотя утверждение Рансимана, будто Карл I «в своем благочестии был по-своему искренним, только оно принимало у него по большей части форму веры в то, что он избран Богом в качестве его орудия», — это явное преувеличение, оно, однако, имеет право на существование, поскольку указывает на то, что религия не всегда стояла у него на первом плане. Связать анжуйскую династию с какой-нибудь святой покровительницей — эта задача выпала на долю его сына Карла, герцога Салернского. Испытывая тревогу за свою будущность, анжуйская династия — младшая ветвь Капетингов, французских королей (Карл I Анжуйский приходился Людовику IX младшим братом), пожалуй, ощущала потребность в святом покровителе. Ну а кто бы лучше подошел для новоиспеченной и честолюбивой династии, нежели личность, близкая к Господу, принесшая христианство в самое сердце анжуйской империи, чьи останки (и, следовательно, чудодейственная сила) по-прежнему покоятся здесь? Как святой Денис служил подтверждением правомочности правления Капетингов на севере Франции, так и святая Мария Магдалина должна была защищать и узаконивать царствование анжуйской династии в средиземноморском регионе. Как говорится, ничего личного, только бизнес…

Через несколько лет доминиканцы из церкви Святого Максимина, желая оповестить об истоках, находящегося под покровительством короля учреждения в Провансе, сочинили еще более изумительную легенду об обретении Карлом Салернским мощей Марии Магдалины. В ней рассказывалось о том, как в 1279 году, в канун праздника святой Марии Магдалины, Карл Салернский, попавший в плен во время Сицилийской вечерни и потерявший всякую надежду на избавление, вручил себя милости своей святой покровительницы. Той ночью, когда к нему в видении явилась Мария Магдалина, герцог обратился к ней с мольбой, прося вызволить его из барселонской тюрьмы, и через несколько минут он чудесным образом перенесся в Нарбонн. За чудесное спасение Мария Магдалина велела ему отправиться в церковь Святого Максимина и выкопать ее бренные останки, покоящиеся вопреки легендам не в Везеле. Их будет легко отыскать по надписи на древней табличке (сохранившейся в деревянном ящике), гласившей: «Здесь покоится тело блаженной Марии Магдалины». Также она сообщила герцогу, что он отыщет следующие важные реликвии: noli те tangere, частица плоти, по-прежнему прилегающая к ее черепу в том месте, где воскресший Христос прикоснулся к нему, когда явился ей в саду в утро первого дня Пасхи; амфору с кусочками пропитанной кровью земли, собранными ею под крестом на Голгофе; ее волосы, ставшие прахом, и, наконец, растущий из ее языка зеленый побег. Затем она повелела герцогу известить об этой находке весь христианский мир, чтобы усилить приток паломников к месту поклонения ей в Провансе, а также построить церковь и монастырь и предоставить его в распоряжение ордена проповедников. Ее выбор пал на доминиканских монахов, поскольку они, следуя по ее стопам, являлись новыми апостолами Христа. И наконец она пожелала, чтобы каждый год праздновали translatio ее мощей и чтобы для этого религиозного праздника была учреждена церковная служба.

Текст «Доминиканской легенды», прилагаемой к «Книге гудес святой Марии Магдалины», был составлен вскоре после 1458 года, спустя полтора века после описываемых в ней событий. Она должна была продемонстрировать божественную связь событий, неотвратимо соединивших вместе: святую Марию Магдалину — сначала доверенное лицо Господа Бога Иисуса Христа, а затем проповедницу христианской веры в Провансе; анжуйскую династию правителей Прованса и Неаполитанского королевства ревностных поклонников этой святой; и доминиканский орден, монахи которого в то время были блестящими проповедниками и наставниками в христианской вере на юге Франции, чей монастырь был основан королевским домом и находился под покровительством Марии Магдалины. Так история, подтвержденная легендой, связала святую и политику. Чего здесь, однако, недостает, так это исторической точности. Хотя сомневаться в том, что Карл Салернский обнаружил в 1279 году какие-то останки, принадлежащие, как он полагал, святой Марии Магдалине, не приходится, однако у него не могло быть видения, когда он сидел в арагонской тюрьме, так как Сицилийская вечерня разразилась в 1282 году, а Карл попал в плен лишь в 1284 году, спустя уже пять лет после обнаружения ее мощей. И данное обстоятельство наводит на определенные размышления.

Впрочем, историческая точность не является сильным местом произведений агиографической литературы. Жития святых должны были быть «верны с этической точки зрения, а не фактической», как заметила Элисон Годдард Эллиотт. Более того, предназначение агиографии состояло в укреплении веры, а также обслуживании интересов особых, по выражению Брайана Стока, «текстуальных общин». Мы уже имели случай убедиться, что тексты эту роль как раз и выполняли. 

Гностики создали собственный образ «знающей» Марии Магдалины; Папа Григорий Великий, отвечая на тревожащие, касающиеся личности Марии Магдалины вопросы, объединил в ее образе несколько новозаветных Марий; монахи-затворники на юге Италии создали образ аскетичной, предающейся созерцанию святой; церковные власти Везеле сотворили заступницу, обратившую Галлию в христианскую веру; анжуйская династия установила духовные отношения с защитницей, мощи которой должны были заботиться о благе анжуйского дома, а прованские доминиканцы сотворили образ Марии Магдалины, чудеса которой в их обители превзошли совершенные в Везеле и благодаря покровительству которой они становились новыми апостолами христианства.

Обзор источников по истории культа Марии Магдалины показал, как к середине пятнадцатого столетия трансформировалась историческая фигура Марии Магдалины, превратившись в легендарную чудотворицу и святую заступницу. На протяжении столетий под влиянием интересов текстуальных общин биография Марии Магдалины пополнялась новыми фактами, и ее образ претерпевал соответствующие изменения. Кроме того, болезненный вопрос о власти внутри церкви — кому она должна принадлежать: духовидцам или церковной бюрократии — приобрел аспект, касающийся проблем пола, воплотившись в фигурах Марии Магдалины и Петра. Это была центральная проблема христианства. Достаточно будет сказать, что спор о власти между священником и мистиком, олицетворенным в фигуре Марии Магдалины, не исчез вместе с гностицизмом.  В период позднего Средневековья споры вокруг того, обладала ли Мария Магдалина апостолической властью, отражали разногласия, существовавшие по этому вопросу внутри христианской Церкви. Эти проблемы, воплощенные в фигурах Петра и Марии Магдалины, никуда не делись; лишь в более поздний период Средневековья были найдены способы их искусно обходить.

   Подготовила Юлия Матвеева (Россия)