Отрывок из рассказа «Сон смешного человека» Федора Михайловича Достоевского.

Отрывок из фантастического рассказа «Сон смешного человека» Федора Михайловича Достоевского. Прекрасный пример в мировой литературе о том, каким действительно должно быть человечество. Всегда это было, люди чувствуют…

 

***

 

…Есть ли мучение на этой новой земле? На нашей земле мы истинно можем любить лишь с мучением и только через мучение! Мы иначе не умеем любить и не знаем иной любви. Я хочу мучения, чтоб любить. Я хочу, я жажду в сию минуту целовать, обливаясь слезами, лишь одну ту землю, которую я оставил, и не хочу, не принимаю жизни ни на какой иной!...

Но спутник мой уже оставил меня. Я вдруг, совсем как бы для меня незаметно, стал на этой другой земле в ярком свете солнечного, прелестного как рай дня. Я стоял, кажется, на одном из тех островов, которые составляют на нашей земле Греческий архипелаг, или где-нибудь на прибрежье материка, прилегающего к этому архипелагу. О, все было точно так же, как у нас, но, казалось, всюду сияло каким-то праздником и великим, святым и достигнутым наконец торжеством. Ласковое изумрудное море тихо плескало о берега и лобызало их с любовью, явной, видимой, почти сознательной. Высокие, прекрасные деревья стояли во всей роскоши своего цвета, а бесчисленные листочки их, я убежден в том, приветствовали меня тихим, ласковым своим шумом и как бы выговаривали какие-то слова любви. Мурава горела яркими ароматными цветами. Птички стадами перелетали в воздухе и, не боясь меня, садились мне на плечи и на руки и радостно били меня своими милыми, трепетными крылышками. И наконец, я увидел и узнал людей счастливой земли этой. Они пришли ко мне сами, они окружили меня, целовали меня. Дети солнца, дети своего солнца, — о, как они были прекрасны! Никогда я не видывал на нашей земле такой красоты в человеке. Разве лишь в детях наших, в самые первые годы их возраста, можно бы было найти отдаленный, хотя и слабый отблеск красоты этой. Глаза этих счастливых людей сверкали ясным блеском. Лица их сияли разумом и каким-то восполнившимся уже до спокойствия сознанием, но лица эти были веселы; в словах и голосах этих людей звучала детская радость. О, я тотчас же, при первом взгляде на их лица, понял все, все! Это была земля, не оскверненная грехопадением, на ней жили люди не согрешившие, жили в таком же раю, в каком жили, по преданиям всего человечества, и наши согрешившие прародители, с тою только разницею, что вся земля здесь была повсюду одним и тем же раем. Эти люди, радостно смеясь, теснились ко мне и ласкали меня; они увели меня к себе, и всякому из них хотелось успокоить меня. О, они не расспрашивали меня ни о чем, но как бы все уже знали, так мне казалось, и им хотелось согнать поскорее страдание с лица моего.

Видите ли что, опять-таки: ну, пусть это был только сон! Но ощущение любви этих невинных и прекрасных людей осталось во мне навеки, и я чувствую, что их любовь изливается на меня и теперь оттуда. Я видел их сам, их: познал и убедился, я любил их, я страдал за них потом. О, я тотчас же понял, даже тогда, что во многом не пойму их вовсе; мне, как современному русскому прогрессисту и гнусному петербуржцу, казалось неразрешимым то, например, что они, зная столь много, не имеют нашей науки. Но я скоро понял, что знание их восполнялось и питалось иными проникновениями, чем у нас на земле, и что стремления их были тоже совсем иные. Они не желали ничего и были спокойны, они не стремились к познанию жизни так, как мы стремимся сознать ее, потому что жизнь их была восполнена. Но знание их было глубже и высшее, чем у нашей науки; ибо наука наша ищет объяснить, что такое жизнь, сама стремится сознать ее, чтоб научить других жить; они же и без науки знали, как им жить, и это я понял, но я не мог понять их знания. Они указывали мне на деревья свои, и я не мог понять той степени любви, с которою они смотрели на них: точно они говорили с себе подобными существами. И знаете, может быть, я не ошибусь, если скажу, что они говорили с ними! Да, они нашли их язык, и убежден, что те понимали их. Так смотрели они и на всю природу — на животных, которые жили с ними мирно, не нападали на них и любили их, побежденные их же любовью. Они указывали мне на звезды и говорили о них со мною о чем-то, чего я не мог понять, но я убежден, что они как бы чем-то соприкасались с небесными звездами, не мыслию только, а каким-то живым путем. О, эти люди и не добивались, чтоб я понимал их, они любили меня и без того, но зато я знал, что и они никогда не поймут меня, а потому почти и не говорил им о нашей земле. Я лишь целовал при них ту землю, на которой они жили, и без слов обожал их самих, и они видели это и давали себя обожать, но стыдясь, что я их обожаю, потому что много любили сами. Они не страдали за меня, когда я, в слезах, порою целовал их ноги, радостно зная в сердце своем, какою силой любви они мне ответят. Порою я спрашивал себя в удивлении: как могли они, все время, не оскорбить такого как я и ни разу не возбудить в таком как я чувство ревности и зависти? Много раз я спрашивал себя, как мог я, хвастун и лжец, не говорить им о моих познаниях, о которых, конечно, они не имели понятия, не желать удивить их ими, или хотя бы только из любви к ним? Они были резвы и веселы как дети. Они блуждали по своим прекрасным рощам и лесам, они пели свои прекрасные песни, они питались легкою пищею, плодами своих деревьев, медом лесов своих и молоком их любивших животных. Для пищи и для одежды своей они трудились лишь немного и слегка. У них была любовь и рождались дети, но никогда я не замечал в них порывов того жестокого сладострастия, которое постигает почти всех на нашей земле, всех и всякого, и служит единственным источником почти всех грехов нашего человечества. Они радовались являвшимся у них детям как новым участникам в их блаженстве. Между ними не было ссор и не было ревности, и они не понимали даже, что это значит. Их дети были детьми всех, потому что все составляли одну семью. У них почти совсем не было болезней, хоть и была смерть; но старики их умирали тихо, как бы засыпая, окруженные прощавшимися с ними людьми, благословляя их, улыбаясь им и сами напутствуемые их светлыми улыбками. Скорби, слез при этом я не видал, а была лишь умножившаяся как бы до восторга любовь, но до восторга спокойного, восполнившегося, созерцательного. Подумать можно было, что они соприкасались еще с умершими своими даже и после их смерти и что земное единение между ними не прерывалось смертию. Они почти не понимали меня, когда я спрашивал их про вечную жизнь, но, видимо, были в ней до того убеждены безотчетно, что это не составляло для них вопроса. У них не было храмов, но у них было какое-то насущное, живое и беспрерывное единение с Целым вселенной; у них не было веры, зато было твердое знание, что когда восполнится их земная радость до пределов природы земной, тогда наступит для них, и для живущих и для умерших, еще большее расширение соприкосновения с Целым вселенной. Они ждали этого мгновения с радостию, но не торопясь, не страдая по нем, а как бы уже имея его в предчувствиях сердца своего, о которых они сообщали друг другу. По вечерам, отходя ко сну, они любили составлять согласные и стройные хоры. В этих песнях они передавали все ощущения, которые доставил им отходящий день, славили его и прощались с ним. Они славили природу, землю, море, леса. Они любили слагать песни друг о друге и хвалили друг друга как дети, это были самые простые песни, но они выливались из сердца и проницали сердца. Да и не в песнях одних, а, казалось, и всю жизнь свою они проводили лишь в том, что любовались друг другом. Это была какая-то влюбленность друг в друга, всецелая, всеобщая. Иных же их песен, торжественных и восторженных, я почти не понимал вовсе. Понимая слова, я никогда не мог проникнуть во все их значение. Оно оставалось как бы недоступно моему уму, зато сердце мое как бы проникалось им безотчетно и все более и более. Я часто говорил им, что я все это давно уже прежде предчувствовал, что вся эта радость и слава сказывалась мне еще на нашей земле зовущею тоскою, доходившею подчас до нестерпимой скорби; что я предчувствовал всех их и славу их в снах моего сердца и в мечтах ума моего, что я часто не мог смотреть, на земле нашей, на заходящее солнце без слез… Что в ненависти моей к людям нашей земли заключалась всегда тоска: зачем я не могу ненавидеть их, не любя их, зачем не могу не прощать их, а в любви моей к ним тоска: зачем не могу любить их, не ненавидя их? Они слушали меня, и я видел, что они не могли представить себе то, что я говорю, но я не жалел, что им говорил о том: я знал, что они понимают всю силу тоски моей о тех, кого я покинул. Да, когда они глядели на меня своим милым проникнутым любовью взглядом, когда, я чувствовал, что при них и мое сердце становилось столь же невинным и правдивым, как и их сердца, то и я не жалел, что не понимаю их. От ощущения полноты жизни мне захватывало дух, и я молча молился на них...

 

***

 

И не важно, что в том же рассказе есть и подмены, суть в том Чувстве Единства, которое возникает при чтении. То чувство, в котором люди жили изначально. О котором рассказывается и в передаче "Сознание и Личность, от заведомо мертвого к вечно Живому:

"... Это чувство… чаша, полумесяц, Аллат… Вот как внутри в тебе просто объёмный знак, который излучает эту бескрайнюю Любовь… Даже сознание это отмечает. И ты понимаешь, почему Аллат — чаша, которая излучает эту бесконечную Любовь. И отсюда, очевидно, и пошёл этот знак — знак Аллата, вот с практического духовного опыта людей. И это явно не просто рисунок. Теперь ты понимаешь это на практике. Ты знаешь, что это реальный духовный опыт. Это опыт тех, кто освобождался в веках. И, очевидно, они его фиксировали, как первый опыт духовного соприкосновения с Миром Бескрайним. Этот опыт ни с чем не спутаешь, никогда ты его не забудешь. Он всегда с тобой.

Т: Да, ведь самые ценные и важные знаки древности находят везде. Знак Аллата (полумесяца рожками вверх), ведь он найден практически на всех континентах на артефактах, на священных предметах древних народов. И вот во многих религиях говорится про огонь как начало мира, подразумевая под этим божественные силы Аллата. То есть с него всё начинается, вот с этого чувства внутреннего жара Любви человека к Богу…

ИМ: Абсолютно верно. И «огонь этот, горящий внутри», вот это «проявление, наполнение Духом» — потом как только его ни называли. Но, всё-таки название «Аллат» — оно более правильное. И вот этот знак Аллата — полумесяца рожками вверх, он был повсеместно.

Т: Да, и есть множество тому примеров: от наскальных рисунков, которым десятки тысяч лет (о происхождении которых ничего, кроме времени их возникновения, не известно), до артефактов различных верований, культур, цивилизаций, мировых религий, причём недавнего времени, имеется в виду последних пяти тысячелетий. Понятно, что сознание, конечно же, очень многое затёрло, очень многое извратило, изменило, скажем так, на «своё усмотрение», точнее, на усмотрение системы, и превратило в ритуальщину. Но сам факт…"

 

Подготовила: Дарья (Санкт-Петербург, Россия)


В избранное


Отрывок из рассказа «Сон смешного человека» Федора Михайловича Достоевского. Отрывок из рассказа «Сон смешного человека» Федора Михайловича Достоевского. - Рейтинг темы: 5.00 из 5.00 проголосовавших: 85
Статьи из раздела:


Книга АллатРа - скачать

Комментарии

Yttrium 04.02.2018 20:27 Ответить ↵

Насчёт Огня и Единства, вот мы тут на что наткнулись:

«С культом огня, скорее всего, связаны и поверья об очаге и связанных с ним предметах. Как и у всех горцев Кавказа, очаг у абазин был священен. Об этом писал еще М.Ковалевский: «…У всех горцев Кавказа очаг и связанные с ним предметы, как-то: котел и цепь, к которой он привешен в большой или меньшей степени считали предметами, связанными и символически выражающими собой семейное единство». Современный этнограф указывает: «У абазин была выработана определенная норма поведения у очага. Например, возле него запрещались какие-либо ссоры, а тех, кто был в ссоре, мирили возле очага; в очаг нельзя было выливать или бросить какие-либо предметы; если кто-либо из гостей или же сосед плюнет в очаг, то с того момента он считался врагом не только для той семьи, где он совершил этот поступок, но и для всего рода в целом. Следовательно, можно считать, что очаг для абазин является домашним культом, и почитание его связано с культом огня». 


JuliaM 03.02.2018 23:45 Ответить ↵

Спасибо))  Вспомнились слова из песни : “А знаешь, всё ещё будет...” 


Ульяна ✎ JuliaM 05.02.2018 10:56 Ответить ↵

Ну надо же! У меня при чтении тоже звучала песня Пугачевой:

“Расскажите птицы, времечко пришло,

Что планета наша - хрупкое стекло....”

 


Admin ✎ JuliaM 04.02.2018 11:14 Ответить ↵

Эта?)))


JuliaM ✎ Admin 04.02.2018 18:09 Ответить ↵

Да, она))) 


Alla ✎ Admin 04.02.2018 13:22 Ответить ↵

Так это ж... мой гардеробчик...! ))) Особенно, если сопоставить с ночным комментарием...))) Ох и спасибо, дорогие, за рассказ, за песню...! ПоРадовали...! ))


Алиса 02.02.2018 23:23 Ответить ↵

Спасибо, интересно)
Этот рассказ, даже, как мне кажется в лучшей форме, с меньшими подменами изображен в мультфильме Александра Петрова... О том, что возможен мир на Земле, о том как происходи, если можно так сказать “грехопадение” человечества, а по факту забыты духовные истины и преобрело свою доминанту сознание. Эти люди в масках и этот вопрос “Кто сей?” Мне кажется, что девочка, которая строит замки на песке это личность этого человека или его духовная составляющая, которую едва не накрыла эта волна пагубных последствий его неправильного выбора(он хотел совершить самоубийство) И особое впечатление на меня произвело то как люди на той планете умирали... растворяясь в солнце... мне тогда вспомнилось про дольмены и гелиаров, о том, что они также растворяли свои тела до субатомного уровня... и уходили в Нирвану.

Из книги Эзоосмос: https://rgdn.info/ezoosmos

– Интересно, а зачем им нужно было сооружать эти дольмены?

Николай Андреевич пожал плечами.

– Считается, что это «погребения витязей», хотя в основном многие из дольменов пусты. Никаких тебе следов бренных человеческих останков. Главное, эти дольмены есть по всему миру, на всех континентах разбросаны. В одних только регионах доисторической Европы более тысячи примерно одинаковой архитектуры. Учёные даже вычислили по обмерке каменных монолитов, что в древние времена в Европе была общепринята одна и та же мера длины – мегалитический ярд. Он равнялся 82,9 сантиметра. Следовательно, можно смело предположить, что те, кто строил, неплохо владели ещё и математикой. Кроме того, непонятно, как они всё это устанавливали.

Обойдя дольмен, мы присоединились к Сэнсэю и Валере, которые уселись на камни, валявшиеся неподалеку. Чуть позже рядом расположились Вано с Сергеем. Некоторое время мы все молчали, наслаждаясь картиной природы. Ветер властно прогуливался волнами по зеленому склону горы, шевеля верхушки деревьев, расположенных ниже. Чарующий горный пейзаж, открывающийся с этого места, завораживал своей объемной панорамой. Вокруг царил необыкновенный покой – вечный страж многовековой памяти.

– Да… – задумчиво сказал Сэнсэй. – Сколько лет прошло…

Сергей глянул на него и как-то робко спросил:

– Интересно, сколько же веков этому старичку-дольмену?

– Много… очень много, – ответил Сэнсэй. – Это дольмен Прави… – И немного помолчав, неожиданно добавил: – Кстати говоря, если визуально провести прямую линию… вот в том направлении, как раз она бы вывела на место бывшей «резиденции» Ригдена Джаппо, которая когда-то, давным-давно, находилась поистине в райском месте на берегу великолепного озера. К сожалению, ныне там плещутся волны Чёрного моря.

– Так что, при желании можно отыскать на дне остатки этого древнего сооружения?

– При желании всё можно, – добродушно ответил Сэнсэй.

Сергей немного помолчал, а потом сказал:

– А камни этих глыб явно не местные, судя по породе.

Сэнсэй кинул взгляд на дольмен.

– Да, их взяли километров за девяносто отсюда.

– Красивые, – произнёс Сергей.

Сэнсэй кивнул, соглашаясь с ним.

Все посмотрели в ту сторону. Честно говоря, я так и не поняла, о какой красоте шла речь. Камни как камни, ну, немножко отличаются от местных камней. А так…

– Здесь был похоронен один из Прави, – промолвил Сэнсэй.

– Так что, тут покоятся его останки? – поинтересовался отец Иоанн.

– Это последнее пристанище его тела на Земле. Отсюда он ушёл в Нирвану.

– Если здесь похоронен сам Прави, то тут по идее должна быть мощная энергетика, — заметил Николай Андреевич. – Маленький кристалл и то как чувствовался, а здесь целый дольмен. И никаких тебе внутренних ощущений.

Сэнсэй, глядя куда-то вдаль, произнёс:

– Этим камням уже много лет. Бывший здесь энергетический фон, к сожалению, уже практически рассеялся.

– А другие дольмены тоже подобного назначения? — спросил Николай Андреевич.

– Смотря какие, – пожал плечами Сэнсэй. – Иногда это были творения Гелиаров и Этимонов. Эти дольмены раньше использовали и как ловушки силы.

– В каком смысле? – спросил Сергей.

– Да потом как-нибудь расскажу… Позже люди стали подражать им в строительствах уже меньших дольменов.

– Значит, в этом покоятся останки Прави? – вновь уточнил отец Иоанн.

– Да нет там никаких останков.

– Как нет? Ты же сказал, он тут похоронен.

– Здесь он умер в нашем понимании этого слова. А по факту сознательно ушёл в Нирвану, прежде разрушив своё тело на атомные и субатомные частицы. Так что здесь ты даже праха не найдешь.

Вано недоверчиво покосился на Сэнсэя:

– Так не бывает.

– Ещё как бывает, – добродушно ответил ему Сэнсэй. – Тело человеческое есть лишь иллюзия, как всякая материя. Это сфокусированная волна. И я тебе об этом уже неоднократно рассказывал. При желании с ним можно сотворить всё, что угодно, особенно если Человек, пребывающий в нём, достиг значительных духовных высот. Он может спокойно разложить своё тело по энергетическим составляющим, а может сохранить тело в самом наилучшем виде, затормозить жизненные процессы настолько, что его органика очень долго будет сохраняться практически живая, хотя его там по сути уже не будет. То есть его тело ничем – ни органикой кожи, ни волос, ни ногтей – не будет отличаться от органики живого. Даже запаха, возвещающего о процессе гниения, не будет. Одно благоухание! Причём неважно, где это тело будет находиться: в земле, в пещере или на открытом воздухе. Вариаций с материей масса. Ведь если в тебе главенствует душа, открывается сила Бога. А для Божьей силы невозможного просто не существует.”


Saha 02.02.2018 22:51 Ответить ↵

...тоскую по такой жизни... как же хочется жить в таком мире... спасибо, красивый рассказ... 



Оставить комментарий

Сознание и Личность.
От заведомо мертвого
к вечно Живому
  • Сознание и Личность. <br/>От заведомо мертвого <br/>к вечно Живому

    02.08.2017

Истина на всех одна
  • Грядущие катаклизмы. О взаимоо тношениях людей. Возрождение человечности.

    10.07.2016

  • Иллюзия и Путь

    25.07.2016

  • ЖИЗНЬ

    31.07.2016

Мы поддерживаем Созидательное Общество

Цель проекта

Интересные рубрики
Книга АллатРа