Дороги совести. Люди, которые жили счастливо.

Снова и снова подтверждаются результаты эксперимента, описанного нами в статье «Человеческое внимание. Эксперимент. Аллат, преобразовывающийся в антиаллат»  

А именно, во время написания статьи "Люди, которые жили счастливо. Как жили инки", у меня возникло желание найти как можно больше примеров тому, что люди могут жить согласно своей духовной природе, могут быть отзывчивыми и щедрыми, могут помогать и поддерживать друг друга, что это просто и естественно для человеческих существ, не конкурировать, но объединяться и проявлять свои лучшие качества. И вот, уже в следующей же прочитанной мною книге снова встретились примеры того, как совсем недавно, каких-то 60 лет назад, на просторах славянских земель и в Турции, люди, невзирая ни на что, жили по-человечески, по-доброму, по Совести… Книга называется «Перевёрнутый полумесяц», написали её известные в Советском Союзе чехословацкие путешественники Мирослав Зикмунд и Иржи Ганзелка, которые в 1959 году отправились с ещё двумя друзьями на двух машинах «Татра» в пятилетнее путешествие по Азии.  

«Дайте полный свет!»

В запретную зону пограничники пустили сегодня половину Велениц. Пришли пионеры, чтобы хоть в короткие перерывы между совершением таможенных формальностей побеседовать с нами. Пришли наши читатели, чтобы получить на книге автограф, датированный двадцать вторым апреля 1959 года.

— Попросите их подъехать еще ближе, — командуют кинооператоры таможенникам. — Пусть остановятся вплотную у шлагбаума, между пограничным столбом и машиной еще два сантиметра. Только не бойтесь! Нам нужно взять в кадр государственный герб Чехословакии!

Путаясь в осветительных кабелях, стараемся побыстрей разделаться со всеми делами. Паспорта готовы в два счета, несколько дольше длится таможенный досмотр. Но вот первая печать поставлена на обширный перечень экспедиционного снаряжения. Сколько же таких печатей еще прибавится на нем, пока колеса наших машин не опишут всю трассу, проложенную по трем континентам? Гораздо больше времени отнимает подписывание книг. Количество их на столе в паспортном отделении не уменьшается, а растет. А тем временем перед нами один микрофон сменяется другим: «То же самое скажите еще по-английски и по-немецки, это для передачи на заграницу».

С нашей стороны еще раз машут нам, в последний раз. Теперь уже действительно в последний. К шуму моторов примешивается крик наших кинооператоров. Что они кричат?

— Дайте полный свет!

С удовольствием, на машинах это сделать несложно, достаточно повернуть выключатель. Но нам  хотелось бы зажечь свет не только здесь, а повсюду, куда смогут добраться наши машины, чтобы он никогда не переставал освещать людям путь…

При рождении экспедиции она получила название, краше которого быть не может: Экспедиция дружбы, мира и взаимопонимания между народами. Такова наша родина. Такой будет и наша экспедиция.

На тысяча сто двадцать седьмом километре от Праги, если ехать через Вену и Будапешт и, миновав Белград, покатить по бетонному шоссе, называемому здесь автострадой Тито, начинаются Балканы. А если говорить еще точнее, то они берут начало в восьмидесяти пяти километрах западнее Белграда.

Прямые сквозные шоссе, особенно если они содержатся в хорошем состоянии, хотя и льют бальзам на душу автомобилиста, тем не менее лишают его общения с живым человеком. Ведь водителей машин, несущихся по бетону со скоростью сто двадцать километров в час, нельзя принять за живых людей. Это скорее механизмы, оснащенные радаром и следящие за краями проезжей части, за стрелкой спидометра и в лучшем случае за температурой воды или масла. Подлинную жизнь тщательно скрыли от глаз путешественника геодезисты, проложив белую бетонную ленту так, чтобы с нее исчезли деревни, ревущие ослы, базары, люди с косами, мальчишки, пасущие небольшие стада овец, церкви и трактиры.

Автострада Тито не является автострадой в полном смысле слова. Это хорошее бетонное шоссе, однако, чтобы заслужить название «автострада», ему не хватает нескольких метров в ширину, двухстороннего движения и зеленого пояса посередине. Но и без этого оно дает возможность туристам, главным образом немецким и австрийским, направляющимся в Турцию, за три часа проскочить четыреста километров между Загребом и Белградом, наскоро пообедать з «Эксцельсиоре» или «Метрополе» и вечером оказаться на болгарской границе…

— Прошу тебя, Мирек, выйди спроси, не сбились ли мы с пути. Что-то здесь, кажется, не то.

Мы были в селении Кузмо, километрах в трех от того места, где свернули с автострады Тито, на пыльной, ухабистой дороге; перед нами была широкая деревенская площадь, и нам почему-то представлялось, что на юг надо ехать именно этим путем. Но дорожный указатель с мелкой надписью кириллицей «Биелина» неумолимо повелевал брать вправо, хотя на автомобильной карте в селении Кузмо вообще не значилось никакой развилки.

— Они говорят «десно», то есть направо. Биелина, Зворник десно.

— В таком случае поедем десно.

Дорога вьется по слегка всхолмленной местности, обходит березовые рощицы; вдоль дороги, как бы сопровождая ее, тянется узкая тропинка для велосипедистов, то тут, то там изрытая глубокими ямами. Это дело рук дорожника, который время от времени раскапывает тропинку, чтобы не возить издалека материал на ремонт дороги. Но все же югославским дорожникам надо отдать должное! Через одинаковые промежутки мы проезжаем таблички с надписью «Путар», а ниже — «Брой 18 влево, Брой 19 вправо». Под следующим «путаром» появляется «номер участка 19 влево, 20 вправо». И так далее, от города к городу, по всей Югославии. С той лишь разницей, что сербский «путар» в Далмации превращается в «цестара», в Македонии в «патара». Но всюду дорожники заботливо ухаживают за своими участками, зная, что от таблички до таблички дорога находится в их власти, что они за нее отвечают. Дорожники не прячутся за безыменные номера. Они гордятся своей профессией и, чтобы каждый нашел их, ставят у дороги собственные указатели, ведущие к их жилищам:

«Путар 24 — 300 м»

Это значит: «Я — дорожник «двадцать четыре», живу в трехстах метрах (от дороги влево), добро пожаловать ко мне…»

Край вокруг зелен и красив; искрящееся солнце освещает его; слева внизу течет Дрина, прозрачная река, своей чистотой напоминающая Ваг под Татрами. «Гей, горе гай, доле гай», — воспоминание разом превращается в песню — песню на два голоса.

Столовая на тротуаре

Над заливом темная ночь, а у нас перед глазами возникают десятки улыбающихся лиц. Нам вспоминается прощание с рабочими табачной фабрики, которые столпились перед объективом: каждому хотелось попасть в кадр. До сих пор чувствуем мы их руки на своих плечах, а сквозь шум прибоя нам слышатся их голоса:

— Чекословак ийи! Аркадаш!  (Ийи — хороший; аркадаш — друг, товарищ. (Турецк.) (Примечание авторов.)

Кто убедил этих парней с табачной фабрики в том, что чехословаки им друзья?

Тридцать пять лет коммунистическая партия находится здесь в глубоком подполье, участие в котором кончается — и не раз кончалось — тюремной решеткой, виселицей или могилой на дне морском. Доброе слово в адрес нашей страны на газетных страницах расценивается в Турции как антигосударственное дело. Но если бы даже вопреки всем судам и цензорам такое слово и появилось в газете, вряд ли бы узнали о нем многие рабочие табачной фабрики в Измире. Газеты предназначены лишь для тех, кто может купить их и кто сумеет их прочитать. После переписи населения в 1955 году турецкие власти объявили, что в стране не умеет читать и писать более двух третей жителей. А о таких вещах власти редко говорят всю правду…

И едва ли бы им понравилась сегодняшняя встреча. Чистая случайность привела нас в фабричную столовую как раз во время обеденного перерыва. Столовая эта в полном смысле народная, людей очень много, занято все — до последнего квадратного метра тени. Столом и стулом тут служит тротуар, скатертью — либо кусок оберточной бумаги, либо старая газета, которую после обеда надо аккуратно сложить и спрятать в карман, чтобы можно было «накрыть стол» завтра, послезавтра. Каждому предлагается на выбор три блюда: ломоть хлеба с помидором, ломоть хлеба с дыней, ломоть хлеба с грушей. Все это можно выбрать по вкусу у лоточников, чьи корзины, плетенки и повозки окаймляют тротуар на солнечной стороне улицы. Вы скажете, что это мало для взрослого человека, который целый день стоит у станка или таскает ящики и мешки?

Но среди рабочих не нашлось ни одного, кто бы не предложил нам часть своего обеда. И плевали они на то, сколько глаз следит за нами из-под полицейских фуражек!

Другая Турция

Собственно говоря, нам давно следовало убедиться, что мы находимся во враждебной стране. Половину Турции нам закрыли, от другой половины также отрезали куски, отгородив их колючей проволокой, приказами и запретами.

Но Турция — это не только запреты, обыски и полицейские машины, висящие у нас на хвосте. Это и веселые толпы любопытных вокруг нас, как только мы останавливаемся. Это и тот мальчик, что в Айвалике сунул нам на память свою фотографию. Это и дети из городка Мустафа Кемаль Паша, которые бог весть откуда притащили нам яблок на дорогу. Это и рабочие измирской табачной фабрики, и крестьянин с гроздью винограда, и те молодые и не молодые, которые не раз забирались на подножку, чтобы вывести нас из лабиринта улочек на шоссе.

И всякий раз, когда мы намеревались отблагодарить за подарок или за внимание, эти люди останавливали нас своим «йок» и кивали головой. Это не то церемонное «нет», которое, если продолжать настаивать, может перейти в согласие. Турецкое «йок» — окончательный, не подлежащий отмене отказ. Никто из этих людей даже и не думал продавать нам свои фрукты, свои услуги. Просто они хотели оказать нам гостеприимство или, когда было нужно, помощь.

В сумерках мы выехали на небольшой пляж под горой за Эфесом. Что? Это на самом деле турецкий пляж? Вдоль берега стоят вереницей домишки, сооруженные из досок и соломы, позади них несколько старых автомашин, на веревках сушится белье, по которому можно судить, что здесь обосновались горожане. На пляже разложены небольшие костры, на них сковородка или кастрюлька, слышится звон тарелок, крик детей и рокот чихающего движка, пытающегося напоить электрическим током несколько лампочек, развешанных между домиками. Хотя сейчас уже вечер, но половина селения купается в море. Голые ребятишки, мужчины в трусах и в исподнем, женщины в купальных костюмах и в белье. А вторая половина — на пляже, за столами, в шезлонгах, молодежь водит хоровод, танцует, играет и поет под аккомпанемент морского прибоя.

Мы были приняты здесь как свои.

— …а у вас такие арбузы растут? Берите еще!

— Знаете, что такое арак?

— Да здравствует Чехословакия!

— Да здравствуют турки!

К полночному небу улетают песни — одна за другой. Сначала песня, рожденная в Татрах, потом песенка из-под Тавра. затем снова южночешская, за ней песня горцев с Арарата…

— А приветы от нас передадите?

— С удовольствием, но наши радиослушатели не поймут турецкого языка.

— Тогда по-английски!

— Но это уже будут не ваши приветы. А вот песню пошлите, самую лучшую!

— Рыбачью!

Сейчас принято винить во всех бедах кого-то другого, но стоит задаться вопросом: от кого действительно зависит всё происходящее с нами и вокруг нас? Может всё-таки от нас самих и от нашего выбора?  И кого, в конце концов больше, нас, людей, которые могут и хотят жить по-человечески, или тех, кто постоянно сеет раздор и вражду?

Каким именно образом мы с вами, простые люди, можем глобально изменить ситуацию с самоуничтожением сегодняшнего мирового сообщества, подробно описано в книге «АллатРа», хочу в заключение привести отрывок из неё:

«…А сейчас у человечества появился единственный, реальный шанс спасти себя и своё будущее. Сегодня Животный разум достигает в человеческом обществе своего апогея, торжества над человеческим мышлением. Ты посмотри, какими темпами идёт в мире насаждение потребительского формата мышления, ещё чуть-чуть и будут уничтожены или подменены все духовные стимулы как в обществе, так и в сознании индивида. И в принципе, быстрые темпы повсеместного внедрения среди народов по всему миру доступных технических средств связи, популяризация среди людей «допустимой, минимальной грамотности» в этих вопросах — это как раз работа глобальных проводников Животного разума для организации последующего тотального контроля над человечеством и подчинения последнего его Воле. Но в этом же и слабость Животного разума. Человечество имеет уникальную возможность использовать те же инструменты и подготовленную им техническую базу для самоорганизации и объединения, для прямого противостояния Животному разуму и создания свободного общества на планете. Сейчас есть уникальная возможность перевернуть монаду, иначе ещё чуть-чуть и будет поздно. Ибо на выборе человеческом всё держится!

Анастасия: Да, это действительно реальная возможность перевернуть монаду. Любопытно, что принцип власти и управления в обществе сейчас представляют людям в виде пирамиды вершиной вверх. Внизу её находится большинство населения, по сути, «выживающие» в искусственно созданных политиками и жрецами нищенских условиях. А на вершине — единицы, «наделённые» этим обществом властью, которые живут, пользуясь общественным богатством, имеют большинство благ и привилегий.

Но, если перевернуть знак, то получается треугольник вершиной вниз, по принципу созидательного Аллата, как символ общества, в котором нет власти как таковой, где каждый человек духовно самосовершенствуясь, улучшает свою жизнь за счёт того, что сам приносит пользу и благо всему человечеству, где мировое общество управляет процессами своей жизни, двигается в духовном направлении, пользуется всеми благами и ресурсами. Это же и есть движение от низшего к высшему, это и есть настоящий прогресс, качественный эволюционный скачок человеческой цивилизации!

Ригден: Совершенно верно, так что на самом деле ничего сложного в этом нет. Просто самим людям надо активно включиться в процесс преобразования общества и создавать по мере своих возможностей необходимые условия для просвещения народов, объединения мирового сообщества и следования человеческой цивилизации по духовному вектору развития.

Основные условия для создания такого общества:

1) повышение духовной и интеллектуальной грамотности людей;

2) духовное самосовершенствование человека и его активное участие в жизни общества;

3) самостоятельное объединение народов в единое мировое общество;

4) упразднение мировой системы власти жрецов и политиков;

5) жёсткое ограничение капитализации индивида;

6) управление обществом должно принадлежать только самому обществу в целом;

7) самое главное — это идеологическое преобразование общества, которое неразрывно связано с доминацией как в человеке, так и в обществе нравственных ценностей и Духовного начала.

Как всякий человек должен отслеживать в себе проявление негативных мыслей, исходящих от Животного начала, так и общество в целом должно контролировать свои же «общественные, публичные мысли». И поскольку в основном источниками последних служат средства массовой информации во всех формах, то за их «чистотой» должно следить само общество.

То есть должна быть развита культура популяризации духовно-нравственных ценностей, знаний, добра, совести, чести, достоинства, дружбы между людьми, позитивных, созидательных моделей, примеров образа мышления, лучших человеческих поступков как Личности, так и коллективов. Должна отсутствовать пропаганда негатива, навязываемого Животным разумом, — войны, насилия, убийств, розни, ненависти, эгоизма и так далее. Причём от самого общества должны исходить инициатива и дело популяризации созидательной идеологии, а также предотвращение любых попыток навязывания людям разрушительной идеологии. Эти условия и есть основа для формирования единого мирового сообщества с духовным вектором развития.» (Стр. 857-861)

Подготовила: Юлия Матвеева (Россия)